В российской культуре почти полностью исчезла важная составляющая – грузинское искусство. В отличие от прошлых десятилетий, не переводятся на русский язык новые пьесы. Нет в широком прокате новых фильмов – хорошо, если их вдруг покажут для узкого круга, в рамках специальных мероприятий. Зритель не знаком с новыми именами художников, а читатель – писателей. Едва ли не единственным исключением стал Тбилисский театр марионеток Резо Габриадзе. В очередной раз он приехал на гастроли в Москву, с уже знакомыми российскому зрителю спектаклями. Это "Осень моей весны", "Рамона", "Сталинград" и "Бриллиант маршала де Фантье".
Гастроли проходят в Музее Москвы. Там же сын Резо Габриадзе Лео Габриадзе устроил выставку, посвященную творчеству своего отца. Здесь нет подлинников. Подлинники были не так уж давно – четыре года назад большая персональная выставка работ Резо Габриадзе проходила в Музее изобразительных искусств имени Пушкина.
На этот раз Лео Габриадзе создал мультимедийную экспозицию. Как на спектакле, зритель оказывается в полной темноте. Изображения проецируются на стены так, что можно проследить путь от подготовительных набросков до законченных вещей. Кадры разной величины, от гигантских до камерных. Отдельные вещи анимированы. Еще не мультфильм, но уже близко. То струи дождя станут пересекать пейзаж по диагонали. То Пушкин на неподвижной картинке вдруг кивнет головой.
Лео Габриадзе – не музейщик и не галерист. Он актер (самая известная роль – Скрипач в снятом по сценарию Резо Габриадзе фильме "Кин-дза-дза") и кинорежиссер. Так вот, выставка, несомненно, сделана руками режиссера. В ней есть своя драматургия и пульсирующие ритмы.
Автор выставки деловых контактов с Театром марионеток не прерывает, однако в Грузии бывает лишь наездами:
– Последние 16 лет я живу в Москве. Три года провел в Америке. Я живу там, где работаю.
– Российско-грузинский военный конфликт 2008 года не способствовал культурному диалогу между двумя странами. В то время в Москве отношение к грузинам очень сильно изменилось. Вас это коснулось?
– Если честно – ни до войны, ни после войны, ни во время войны я не чувствовал по отношению к себе какую-то агрессию и не встречал чьих-то неприязненных взглядов. Меня это не коснулось. Может быть, из-за того, что я на скандинава похож?! Я шучу, конечно! Нет, меня не коснулось. Наоборот, меня все друзья очень поддерживали.
Что же до культурных связей, они ослабели намного раньше, вслед за распадом СССР. Это другая страна была. В ней все было централизовано. Ездить на гастроли было легче. А сейчас все по-другому. Особенно, если спектакли идут на родном языке. С переводом проблемы бывают. Так что традиционный разговорный театр – сложно экспортируемый продукт.
– Я наслышана, что ваша театральная деятельность началась очень рано. В 12 лет вы создали собственный теневой театр кукол, правда, домашний.
– Ну что вы, это слишком громко сказано, я ничего не создавал. Это был театр теней из четырех реек и старой простыни.
– Ну а правда ли, что с 12 лет вы в Тбилисском театре марионеток работали?
– Это так. Я помогал отцу и в театральных мастерских работал. Последние 10 лет тоже очень много кукольными делами занимаюсь – помогаю, чем могу. Эта выставка в Музее Москвы – один из таких проектов. Правда, кукольные спектакли я сам не ставлю. Однако это очень интересный ресурс. Мне кажется, театр кукол – это такая площадка для кинорежиссеров, где можно испытывать сценарии или пьесы. Вот есть сценарий, и вы не понимаете, получится или нет. В театре как раз можно поставить спектакль и посмотреть, на что годится драматургия. Возможно, в будущем я и посмею этим заняться, но пока это территория Резо Габриадзе. Сложно к нему на кухню лезть.
– Вы были совсем юным, когда приняли участие в съемках знаменитого фильма "Кин-дза-дза". Роль Скрипача не осложнила дальнейшую творческую карьеру?
– Нет, меня никто не узнает. Только если журналисты вспомнят об этом, а так – нет. Не узнают. Я же изменился. Эта роль мне ни в коем случае не помешала. Наоборот, двухлетняя школа, которую я прошел у Георгия Николаевича Данелии, запомнилась мне на всю жизнь. И хорошо то, что у меня волосы выпали. После этого никто не узнавал. И звездной болезни вроде бы избежал, и чему-то научился. Если бы я ходил сейчас с такой же шевелюрой, как Скрипач, то все бы узнавали, а я бы ходил гордый, туда-сюда глазами водил недовольно.
– Сейчас в репертуаре Театра марионеток всего четыре спектакля. Собственно, их и показывают на московских гастролях. Понятно, что можно бесконечно возить такой любимый всеми театр по разным странам. Зрителей будет достаточно. Но не слишком ли это мало для местных жителей, для Тбилиси?
– Видите ли, марионеточный, кукольный театр отличается от репертуарного, где надо постоянно что-то обновлять. У нас, например, есть спектакли, где звезды грузинского театра 80-х годов озвучивают роли – это Эрос Манджгаладзе и Рамаз Чхиквадзе. Этих актеров больше нет с нами, но получается, что в нашем театре они до сих пор работают и будут работать дальше. Кроме того, в Тбилиси приезжает много гостей. Зрительный зал у нас маленький, всего на 80 мест. Поэтому для нас зрителей всегда хватает.
– Как бы вы могли определить жанр выставки в Музее Москвы? На афише она официально названа "необычной".
– Как хеппенинг с гастролями театра. Когда люди приходят на спектакль, мне их нужно как-то подготовить. Кукольный театр – это другая реальность. Здесь все условно. Нам нужно время, чтобы зритель подготовился к тому, что сейчас он будет болеть за 20-сантиметрового героя как за человека. Живопись, графика, скульптура Резо Габриадзе помогут зрителя как-то подогреть, чтобы не с холодного мотора заводить спектакль.
– Тем не менее, когда театр приезжал в прежние годы, не нужно было никакой специальной выставки. И так показы шли при аншлагах.
– В этом году Резо исполняется 80 лет. Выставка сделана специально в честь юбилея. Мы хотели его как-то обрадовать. Он давно в Москве не был. Хотели собрать всех его друзей, чтобы они повидались еще раз и отметили его день рождения в городе, который он очень любит.
– Спектакли вашего отца, разве что за исключением "Бриллианта маршала де Фантье", так или иначе, связаны с воспоминаниями его детства. Оно пришлось на сталинскую эпоху, на войну. Правда, все трагическое у Резо Габриадзе всегда пополам с юмором и фантасмагорией. К примеру, на выставке есть маленький зал с рисунками к рассказу "Топиарное искусство", про то, как деревья подстригали, добиваясь портретного сходства с советскими вождями. Но вот, – пишет Габриадзе, – "дожди, а за ними солнце сделали чудеса":
Вегетация поразила вождя! Природа победила вождя! Посаженные рядышком растения, нужные для сходства, распустились в своем естестве!
Бородка Владимира Ильича зацвела отдельным кустиком и из нее дрожали лютики! С затылка к темечку убегали нежные нарциссы! Лицо Ильича еще читалось. Из носа вождя выглядывала жантильная кокетливая мимоза! На лбу Ленина чубчиком висели гиацинты!
Тут важно, что все это увидено глазами мальчика, пробравшегося на запретный бульвар. Вспоминали ли вы собственное детство во время работы над выставкой? Это ведь были первые годы существования Театра марионеток.
– Да. Получается, что я делал выставку про отца, который рисует свое детство. А это все происходило в моем детстве, когда он свое детство рисовал. Для меня проект оказался очень эмоциональным, потому что я все помню. Как это было и что говорили в то самое время, как вот этот самый рисунок "Парашютист" (парашютист на 1 мая приземляется в городе) Резо рисовал. Какое-то такое наслоение детств получилось.
Я помню, мы жили в Сабуртало, такой район есть в Тбилиси, на 6-м этаже. У нас трехкомнатная квартира была. И был большой стол. За этим столом Резо и сценарии писал, и рисовал, и мы обедали. Резо рисовал, а мама готовила. В этот день, по-моему, жареный цыпленок был. Когда в маленьком пространстве живешь, все на виду. Работа отца была на виду.
Потом, когда уже театр появился, мы начали ходить туда каждый день. Это стало как работа. После театра все к нам приходили домой в гости. Было очень оживленное детство – всегда много гостей. Вечер без гостей я не помню.
– В представлении русских людей такой и должна быть жизнь грузинской семьи.
– Да, наверное. Но это не всегда легко. Считается, что гости всегда от бога. Нужно, чтобы им не было скучно, нужно их развлекать. Я это к чему? Вот вы спросили, зачем понадобилась эта выставка? Зрителя, который к нам приходит, мы хотели познакомить с неизвестным Резо. С тем, кто он есть на самом деле, – художником, каждый день практикующим свое дело. Хотелось приоткрыть занавес мастерской, показать, как он работает. А работает он всегда сначала с рисунком, а только потом со словами, с текстом.
– Многих обескуражили цены на театральные билеты. В этот приезд театра в Москву – от полутора до 7 тысяч рублей. Знаю людей, которые рады были бы увидеть любимые постановки, но не могут себе этого позволить. Почему так произошло? Почему такие дорогие билеты?
– Цены не мы устанавливаем. Я бы с удовольствием бесплатно работал, если бы это от меня зависело. Мы просто театр. Нас просто продюсеры пригласили. Вероятно, это как-то связано с проблемой с рублем. Сейчас всем зарубежным коллективам стало гораздо сложнее приезжать в Россию, – говорит Лео Габриадзе.
