В Грозном во вторник возобновились слушания по делу украинских националистов Николая Карпюка и Станислава Клыха. Этих украинских граждан из числа тех одиннадцати, кого Киев называет "украинскими заложниками", в рамках так называемого "чеченского дела" Следственный комитет России обвиняет в убийстве российских военнослужащих и создании банды. Но украинские и российские правозащитники считают преследование украинских националистов политически мотивированным.

Дело Карпюка и Клыха рассматривается в присутствии коллегии присяжных. Это происходит в Грозном как предполагаемом месте совершения преступления. Среди эпизодов, вменяемых подсудимым, например, участие в боях в Грозном на площади Минутка в декабре 1994 года. Этот эпизод, как и большинство приводимых в цепи доказательств, не вызвал доверия у экспертов правозащитного центра "Мемориал". Именно правозащитники "Мемориала", активно работавшие тогда в Чечне, обладают, пожалуй, наиболее исчерпывающей и подтвержденной фактической информацией о событиях первой и второй чеченских войн. Нестыковки в "чеченском" деле против Карпюка и Клыха правозащитный центр "Мемориал" подробно изложил в собственном анализе обвинительного заключения. Председатель правления правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов обратил внимание на то, что следствие весьма вольно обошлось со сроками давности по вменяемым украинцам преступлениям, а также, вероятно, добилось от подсудимых самооговора:

– Во-первых, дело плохо составлено с процессуальной точки зрения. Например, состав статьи УК номер 209 – "Бандитизм", которая им вменяется, доказан не достаточно. Не указано, откуда они взяли оружие. Ведь доказательство того, что это была вооруженная банда, – это одна из важных частей диспозиции 209-й статьи. Но это – формальность. Если смотреть по факту обвинения, что все гораздо интереснее. Дело в том, что основное обвинение касается событий 1994-1995 годов – боев в Грозном, в которых якобы Карпюк и Клых участвовали. Оставим сейчас за скобками вопрос о том, как были получены показания Карпюка и Клыха, – сами они утверждают, что их пытали. Оставим за скобками вопрос, были ли вообще Карпюк и Клых в Грозном до того, как их сейчас начали судить.

Давайте посмотрим, что написано в обвинении. Там, например, основная составляющая – это бои 31 декабря 1994-го и в первых числах 1995 года, происходящие в районе площади Минутка, в которых гибнут или пленены десятки российских военнослужащих. Однако те, кто воевал в Грозном, немножко удивляются – боев в районе Минутки в это время не было. В это время бои были на другом берегу реки Сунжи, в нескольких километрах от названного в обвинительном заключении места. Из четырех наступавших группировок ни одна не дошла до Минутки ближе чем на несколько километров. Ведь федеральные войска перешли на южный берег Сунжи после 19 января 1995 года и взяли площадь Минутку примерно 6 февраля 1995 года. Если бы на месяц подвинуть события, которые описывает обвинительное заключение, тогда что-то бы еще получилось. А так – совершенно непонятно.

В обвинительном заключении уголовного дела против украинских националистов Станислава Клыха и Николая Карпюка больше 700 страниц. Их внимательно изучили эксперты "Мемориала", для того чтобы анализировать каждый из аспектов обвинения. И этот анализ выявлял все новые нелепости, рассказывает Александр Черкасов:

– Этим двум украинцам вменяется участие в убийстве нескольких десятков российских военнослужащих. Но даже если посмотреть просто список фамилий, имя и характер травм, ставших причиной смерти, выяснится, что там, как правило, минно-взрывные травмы, термические травмы. Однако обвиняемым приписывают, что у них были на вооружении только снайперские винтовки и автоматы Калашникова, которыми такие травмы причинены быть не могут. И это, мягко говоря, странно, даже если не вдаваться в выяснение подробностей гибели каждого из солдат, убийство которых инкриминируется Карпюку и Клыху. Много можно назвать пунктов, в которых следствие выдает странные сообщения. Но самое, пожалуй, странное – то, что по версии обвинения в 1999-2000 годах Карпюк и Клых находились в тренировочных лагерях Салмана Радуева в окрестностях населенного пункта Ведено, тренировались и обучались методам ведения боя. Населенный пункт Ведено, как и весь Веденский район, был вотчиной Шамиля Басаева, а не Салмана Радуева, которые были в очень плохих отношениях друг с другом. Радуев обитал в Гудермесе. Там же была его база. Он был достаточно громким персонажем. Брал на себя ответственность едва ли не за все теракты, происходившие в конце 1990-х в России. Но в Веденском районе про его базы никто не слышал. Утверждается, что украинцы под руководством Радуева готовились там воевать с весны 1999-го по май 2000 года. Представляете, с сентября 1999 начинается война, бомбежки, потом федеральные войска входят в эти районы. Там не остается места для каких-то тренировок. Там идет война. Странно. Невозможно.

И уж совсем невозможно то, что эти тренировки под руководством Радуева идут по май 2000 года. Дело в том, что 12 марта 2000 года Салман Радуев был арестован спецназом ФСБ, а потом препровожден в следственный изолятор. Откуда взялся май? А я знаю откуда! Единственный источник, в котором указывается, что Радуев был арестован в мае, т. е. 12 мая 2000 года, – это "Википедия" со ссылкой на изданную "Мемориалом" книгу "Россия – Чечня: цепь ошибок и преступлений". Там в именном указателе есть биографические справки, где указана эта дата ареста. Так вот эта дата 12 мая – моя личная ошибка, моя личная опечатка, которая перешла, как один из вариантов даты ареста Радуева, в "Википедию" и, видимо, оттуда взята следствием. Больше неоткуда. Потому что во всех документах ФСБ, например, если бы они обратились к делу Салмана Радуева, была бы дата 12-13 марта 2000 года.

И получается, что обвинительное заключение составлено людьми не очень сведущими, с использованием источников, мягко говоря, не очень достоверных, во всяком случае, не проверенных. Число такого рода нестыковок настолько велико, что заставляет сомневаться в содержании обвинительного заключения в целом. Как еще относиться к этому "документу", если туда включены показания недавно осужденного к 24,5 годам Малофеева, который якобы тоже воевал в то время в Чечне? В его показаниях читаем об этих боях в районе площади Минутка, в которых, по его словам, участвовало до 500 украинских боевиков, при этом чуть выше тот же самый Малофеев говорит, что всего в Чечню в конце 1994-го – начале 1995 года прибыло около 140 украинских боевиков. В одних и тех же показаниях одного и того же человека есть взаимоисключающие утверждения. Эти показания, во-первых, стали основанием для осуждения самого Малофеева, а теперь ложатся в качестве доказательной базы в новое уголовное дело. Извините, для того чтобы передавать такое в суд, нужно быть уверенным, что никто всерьез читать эти материалы не будет.

– Активисты-правозащитники "Мемориала" могут быть экспертами в том, что касается событий в Чечне, поскольку работали там в период первой и второй чеченских войн активнее, чем кто-либо еще. Выбранная вами методика – проанализировать часть доказательств, связанных с Чечней­, – именно поэтому применена в деле Клыха и Карпюка?

– Я бы сказал, что здесь разные эксперты были бы хороши. Например, Карпюку и Клыху вменяют убийство многих бойцов 131-й Майкопской бригады. Но совсем недавно вышла очень серьезная, очень глубокая книга, посвященная судьбе бойцов 131-й Майкопской мотострелковой бригады – называется "Я – Калибр-10", названная по позывному командира бригады полковника Савина. Там очень подробно расписаны обстоятельства гибели и пленения бойцов бригады. Вот, например, ветераны, воевавшие тогда в Грозном. Это люди, которые могли бы сказать: "Мы воевали не с украинцами". Я просто не слышу таких голосов. Я вижу некоторое удивление, например, у Аркадия Бабченко, который пытается спрашивать обвинителей: "Ребята, а что на Минутке тогда было?" Никто не говорит, что было на Минутке. Но в России достаточно много людей, которые были тогда в Грозном. Это и военные, которые город штурмовали, которые могли бы тоже внимательно отнестись к этому делу и немало удивиться, если бы они ответственно относились к собственному прошлому. Но есть, разумеется, и те, кто воевал в городе с другой стороны. Только, боюсь, если теперь, спустя 20 с лишним лет после событий, Карпюку и Клыху вменяют статью "Убийство", притом что у нее срок давности 15 лет, любой из боевиков, реально воевавших тогда в Грозном, вряд ли пойдет рассказывать что-то на этот суд. Потому что он вдруг внезапно узнает, что никакие сроки давности тут не действуют, и его, если он будет свидетельствовать, тоже, наверное, привлекут и посадят рядом на скамью подсудимых. Тем не менее, в России достаточно участников тех событий, которые могли бы что-то сказать. Мне удивительно это странное молчание.

–​ В этом смысле участие именно чеченских присяжных в процессе может оказать и добрую услугу Карпюку и Клыху, ведь можно ожидать от чеченцев, что они прекрасно помнят свою историю, в том числе и эту войну. И они уж точно не дадут ошибиться, соврать в показаниях и в доказательствах.

– С присяжными в Чечне иногда случаются странные истории. Несколько лет назад, когда присяжные оправдали подсудимого, после этого, насколько я помню, их подняли с постелей бравые ребята с автоматами и отправили в лес, в горы искать этого самого освобожденного. Потому что суд присяжных судом присяжных, но присяжные тоже люди. Они живут в нынешней Чечне, которая часть России, но несколько особенная часть России. Не знаю… До всего этого Шатойский суд осудил Малофеева к 24,5 годам без всяких присяжных и без всяких сомнений, хотя его показания, если внимательно прочитать, должны были бы вызвать вопросы к обвинению. Этих вопросов не возникло. Я не отрицаю, что в Грозном тогда воевали украинцы. Это несколько человек, они известны. Например, Сашко Билый, он же Александр Музычко, он и на фотографиях был замечен, он же был во многих показаниях упомянут. Но украинцев не было много. Город защищали местные, чеченские бойцы. И представлять теперь, что это была война России с Украиной – это странно. Это смещает акценты. Впрочем, если у нас арестовывают директора Библиотеки украинской литературы, то все возможно, – сказал Александр Черкасов.

В Грозном на слушаниях по делу украинских националистов Николая Карпюка и Станислава Клыха на этой неделе приступит к работе еще один адвокат – Илья Новиков, он уже защищает в суде украинскую военнослужащую Надежду Савченко, теперь его подзащитным стал и Николай Карпюк.

– Проведенный "Мемориалом" анализ обвинительного заключения по делу против Николая Карпюка и Станислава Клыха может быть полезным и в плане их судебной защиты, – сказал в интервью Радио Свобода Илья Новиков. Он вступил в дело совсем недавно, поскольку прежде правоохранители присылали отказы от новых адвокатов за подписью обвиняемого. Этот факт, а также более детальное знакомство с материалами дела позволяет адвокату утверждать, что его подзащитный находился во время следствия под давлением.

В деле "украинских заложников" на суде в Грозном должен был появиться и новый общественный защитник – сестра другой "заложницы", украинской военнослужащей Надежды Савченко – Вера. Однако судья воспрепятствовал этому, обвинив Веру Савченко в нарушении правил судебного заседания. О том, как в этих обстоятельствах намерена действовать защита обвиняемых, рассказал Илья Новиков:

– Дырок в этом деле настолько много и настолько заметных, что, видимо, во многом наши (с "Мемориалом". – РС) выводы будут совпадать. Я понимаю, откуда взялось это дело. Карпюка в него вписали, как бы перелицевав чужой костюм на его плечо. Было уже достаточно полно расследованное дело по факту гибели большого количества российских солдат в новогоднем бою 31 декабря 1994 года в Грозном. Там много всяких медицинских документов, судмедэкспертизы, заключений о причинах смерти, опознаний и прочего. Поскольку бой был, вписать в это дело можно кого угодно, сказав, что этот человек был среди стрелявших, у них был общий умысел, поэтому они несут общую ответственность. Что происходило в нашем случае? В начале марта 2014 года, вскоре после событий на Майдане, вскоре после событий в Крыму, по этому старому уголовному делу 1994 года начал давать показания некий Малофеев. Малофеев дал показания о том, что он воевал на стороне сепаратистов-"дудаевцев" в составе украинской группы, которая называлась "Викинг", которой руководил Музычко – покойный Сашко Билый, член разных украинских националистических организаций. Там много кто воевал, включая, по словам Малофеева, Арсения Яценюка. Когда прозвучало в деле имя Яценюка, он еще не был премьер-министром Украины. Он был просто одним из политиков, которые представляли Майдан. Назван был также Дмитрий Ярош, который был руководителем того, что потом зарегистрировалось как "Правый сектор", и еще ряд фамилий. В этом первоначальном списке, который фигурировал в первых показаниях, ни Карпюка, ни Клыха не было в принципе.

Что происходит дальше? Как мне говорил мой подзащитный Карпюк – а я полностью доверяю этой информации, поскольку она подтверждается тем, что говорят люди в Киеве, – сразу же после того, как Янукович сбежал с Украины, руководству "Правого сектора", конкретно Ярошу, стали передавать приглашения через разных людей, мол, его ждут в Москве, Путин хочет с ним поговорить, о чем-то договориться, установить какие-то отношения. И тогда, на тот момент, учитывая, что "Правый сектор" был очень влиятельной силой в Киеве, в этом не было ничего удивительного. Такое действительно можно было себе представить. Сейчас мы понимаем, что это была неправда. Сейчас мы понимаем, что это была чисто чекистская схема, призванная "выудить" в Россию интересующего человека.

Но Ярош не поехал. Вместо него поехал его заместитель Николай Карпюк, которого взяли сразу же на границе. Никто не собирался с ним ни о чем говорить. Как только он пересек границу, к нему тут же подошли, увели в специальную комнату. В те же сутки ему суд в Брянске выписал административное наказание – 14 суток. Его повезли в Ессентуки и стали там пытать. Через его тело пропускали электрический ток. Сломали его на том, что пообещали похитить его сына, подробно описав, в какую школу ходит сын. В качестве доказательства этой пытки током у него остался очень характерный ожог. Дело в том, что один из палачей по невнимательности, вопреки технике пытки током, не снял с него наручники. У Карпюка остался очень характерный ожог, который понимающему в этих вопросах судмедэксперту много что скажет. После этого всего Карпюк пропал на полтора года. На следующий же день, как мы знаем после знакомства с материалами дела, Карпюк появился в показаниях этого самого Малофеева, и в дальнейшем стал фигурировать как второй человек после Музычко. Эта "вторая роль" в этих раскладах первоначально отводилась, по всей видимости, Ярошу. За неимением Яроша ее перевели на Карпюка.

А Клых в деле появился только в августе. Он случайно по своим личным делам приехал в Орел. И в Орле его взяли просто потому, что он значился как участник организации УНА-УНСО. Он вышел из УНА-УНСО до того, как она была преобразована в "Правый сектор". Они с Карпюком после ареста исчезли вплоть до лета 2015 года. Я лично четырежды летал на Северный Кавказ, пытался найти Карпюка. Мне это не удавалось. В конце концов мне передали за подписью следователя сообщение о том, что Карпюк отказался от моих услуг. Мы даже не были уверены, что он когда-либо что-либо знал о том, что к нему приезжают такие адвокаты. В общей сложности от четырех адвокатов, которых пригласила семья, Карпюк "отказался". Потом он нам объяснил, что в рамках того же самого согласия сотрудничества со следствием, в рамках того, что он подписывал признательные показания, он же подписывал отказы от адвокатов. Ему следователь приносил готовый текст, он его переписывал и отдавал следователю. Потом, когда дело поступило в суд, я и мои коллеги смогли добраться до Карпюка.

Он и Клых впервые за все это время услышали, что Украина про них не забыла, что ими кто-то интересуется, что их семьи в безопасности и родственников, если понадобится, защитят. Естественно, тут же они отказались от признательных показаний. И на первом же заседании в присутствии присяжных Карпюк заявил о том, что к нему применялись пытки. Судья, естественно, реагировал очень резко – у нас при присяжных не полагается такое говорить. Тем не менее, это будет основанием для защиты. Мы будем настаивать на том, что ни Карпюк, ни Клых не принимали участия в тех событиях в Чечне. Как это доказывать – другой вопрос. Понятно, что на весь тот длительный период, о котором идет речь, алиби предоставить физически невозможно: там же вменяется целый ряд событий с декабря 1994-го по середину 2000 года. Представьте себе, что вас попросили доказать, где вы были 20 лет назад. Если у вас не найдется бумажки на какой-то из дней, значит, в этот день вы совершили преступление. С таким подходом стопроцентного алиби ни у кого не будет. Но присяжные – это не судьи. У них свои критерии убедительности. Если мы достаточно убедительно покажем, что в какие-то ключевые даты, периоды, с одной стороны, Карпюк и Клых, а с другой стороны, те люди, о которых говорит обвинение, в первую очередь Яценюк, не были и не могли быть в Чечне, возможно, присяжных это убедит, возможно – нет. Это неопределенность, которая является свойством такой формы суда.

​– Вера Савченко – сестра Надежды Савченко – должна была выступать защитником на процессе Карпюка и Клыха. Но судья воспрепятствовал этому. Какой должна была быть ее роль? Окончательно ли решение судьи?

– Ничего окончательного у нас на суде нет. Если мы посчитаем это нужным, мы подадим официальную частную жалобу по этому поводу. Свою роль, на самом деле, она уже выполнила. Она должна была передать Карпюку и Клыху слова поддержки от своей сестры – Надежды Савченко. Поскольку Вера Савченко таким явочным порядком возложила на себя обязанности координировать усилия по освобождению всех украинцев, которые преследуются в России по политическим мотивам, эту миссию Вера Савченко уже и теперь исполнила. Сейчас она уже покинула Грозный. Не факт, что она туда вернется, поскольку с обязанностями чисто адвокатскими мы справимся и без нее. Но то, что она передала сообщение, то, что она привлекла дополнительное внимание к ситуации этих людей, – это уже состоялось. Потому что дело Карпюка и Клыха до самого последнего времени было совершенно неизвестным ни в России, ни в Украине. Более того, когда о нем впервые заговорил глава Следственного комитета Бастрыкин, когда он сообщил о том, что, по данным его ведомства, Яценюк воевал в Чечне, это восприняли как неумную шутку. Потому что все, кто видел Яценюка, понимали, что ни в какой Чечне он, конечно, не воевал. И для того чтобы показать, что это не шутка, что эта история совершенно серьезная, что людей пытали ради того, чтобы раздобыть показания на Яценюка и на других, – для этого нам присутствие Веры Савченко было, конечно, очень ценно. И спасибо ей большое, что она согласилась.