Павел Грудинин – один из успешных менеджеров, руководитель "Совхоза имени Ленина", расположенного рядом с московской кольцевой автодорогой. Грудинин слывет крепким хозяйственником, компания которого не только производит сельхозпродукты, но и строит у себя детские сады, дома культуры и другие социальные объекты. Он принципиально не переименовывает название своего хозяйства, считая его удачным брендом и приводя в пример издание "Московский комсомолец" и театр "Ленком".

– Цены в магазинах выросли, оптовики выставляют новые расценки. Народ в панике скупает промышленные товары, поскольку продукты питания сметать бессмысленно – они портятся. Поэтому эксперты убеждены, что вы, как производители овощей и фруктов, не остановитесь и будете продолжать задирать цены верх…

– Это верно, мы продавали, допустим, по 10 рублей товар, стали отпускать по 15, получать больший доход, как производители. Это связано не только с санкциями – импортное продовольствие подорожало, соответственно, мы стали подтягиваться к его уровню.

– Страдает рядовой потребитель, не стыдитесь?

– Мы занимаемся бизнесом, мне нисколько не стыдно. Главная задача – получение дополнительного дохода и прибыли, чтобы потратить их на повышение заработной платы, на социальные проекты и все остальное. Если все будут продавать по 15, а мы по 10, ко мне придут акционеры и скажут: "Ты что, сумасшедший? Или ты деньги себе в карман кладешь, "вчерную" работаешь?"

– И никто не может вас заставить заморозить цены?

– Заставить не может никто. Мы можем бросить все и перестать работать, но это не выход. У нас есть принципы, мы производим качественную продукцию, мы ее должны поставить на рынок свежей. Может быть, она недооценена, может быть, переоценена, мы не знаем. Мы просто живем в рынке и реагируем на малейшие его колебания.

– Если бы не запрет на импорт европейских и американских продуктов, цена была бы ниже?

– Нет. Объясняю. Если вы считаете, что цена растет из-за санкций, это только часть проблемы. Цена может расти от повышения курса доллара, нефть дешевеет, появляется дополнительный спрос, а предложение отсутствует. Чем больше на рынке товаров, тем меньше цена, и наоборот, чем меньше товаров, тем больше цена. Если был бы такой же неурожай в Европе, как был в прошлом году, у нас цена бы выросла. И это было до введения санкций. Вопрос в другом: санкции подхлестнули и обнажили проблему.

– А где же эффект от широко разрекламированной Федеральной программы "Социальное развитие села"? Его ведь презентовали как национальный проект в сфере сельского хозяйства…

– Программа не привела к увеличению сельхозпроизводства, как говорят власти. И теперь они в шоке. Одно дело, когда губернаторы отчитываются и занимаются приписками, другое дело, когда вдруг выясняется, что того объема молока, мяса, на самом деле, не существует. Уверен, что правительство не ожидало, что у нас так все плохо в сельском хозяйстве.

– Получается, что Путин, который принял политическое решение запретить импорт из стран ЕС и США, не был в курсе, предвидел другую картину?

– Есть две правды. С одной стороны, власть что-то делает, работать стало легче, с другой стороны, стало тяжелее. Выросли доходы, нам полегчало, но одновременно повысились цены на солярку, несмотря на то, что нефть падает в цене, повысились тарифы на электричество. Мы те деньги, которые дополнительно получаем, на самом деле ретранслируем в энергетический комплекс, в налоги, а они тоже увеличились.

– А чем вы хуже или лучше западных сельхозпроизводителей?

– Не хуже. Есть российская специфика, мы как фермеры должны еще отвечать за инфраструктуру: строить дороги, детские сады, поликлиники и так далее. Ты должен, например, дать дрова какой-то учительнице, она не может выжить по-другому. И ты, так или иначе, участвуешь в социальной жизни села. Одни это делают, другие разоряются, не могут это сделать. Без учителя, без врача, без той же нормальной полиции ни одно сельхозпредприятие работать не может. Банкротство сельхозпредприятия означает исход людей из деревни.

– Вы в минусе или в плюсе после того, как началась продуктовая война с Западом?

– Мы особое предприятие, мы находимся в рынке сбыта, и никто не может работать, как мы. Мы всю землянику продаем сами, цена на нее равна европейской, потому что это качественный товар, срок хранения – 1 день, его покупают за максимальную цену. Но все доходы мы получаем сами, у нас нет посредников. В прошлом году получили 280 миллионов рублей дохода от производства земляники, ни одного такого хозяйства нет. Другое дело, все наши конкуренты в России фактически разорились, к сожалению, это факт. Не у всех такие условия, и не все могут так долго бороться с бюрократией и модернизировать производство.

– В чем ваши привилегии?

– Мы не брали кредитов, они очень губительны для сельского хозяйства, даже те, которые называются субсидированными. Мы пошли по другому пути, зарабатывали средства не всегда от сельхоздеятельности и от других источников, учитывая наше место расположения в пятистах метрах от МКАДа. Мы за эти годы модернизировали производство, сократили количество занятых людей в три раза, то есть в три раза повысили производительность труда, и еще в три раза увеличили производство сельхозпродукции.

– Что еще вы производите, кроме земляники?

– Картофель, свеклу, морковь, капусту, лук, если овощи брать. Яблоки и разные ягоды, если брать плодовые культуры. Молоко у нас – 9 тысяч литров на корову мы производим, у нас 400 голов. Плюс завод, мы производим соки, которые поставляем, в том числе, и в сети.

– Вы рады, что власть заблокировала доступ европейских и американских товаров на российский рынок? Убили ваших конкурентов?

– Никакого конкурента не убили, его заменили: европейского на китайского, американского на южноамериканского. То есть ничего не изменилось. Но есть положительный момент: когда меняли одних на других, произошел разрыв, скажем так, одних уже не пускают, а другие еще не успели доехать. Хотя я прекрасно понимаю, что китайские товары или там южноамериканские хуже по качеству, их дольше везти, из-за логистики они будут дороже.

– То есть вы, что называется, в шоколаде?

– Пока да. Но еще раз говорю: повысились налоги, цены на солярку, на электричество, и все те деньги, которые мы дополнительно получим, на самом деле, быстро потратим. Наши люди тоже ходят в магазины, и для того чтобы уровень жизни моего работника не упал, я должен ему поднять доход, поднять зарплату, что приведет к тому, что я налогов еще больше заплачу. И это все уйдет в федеральный бюджет. Мы немного выиграли, но это временно. Весной придется закупать ядохимикаты, семена и все остальное за евро, сейчас эти деньги надо консолидировать. Поскольку курс валюты растет, то в результате мы должны будем вложить в дальнейшее производство гораздо больше денег, чем вкладывали год назад.

– И все-таки, каково ваше отношение к эмбарго – к блокированию Путиным через правительство поставок импортных продуктов из стран Евросоюза и США? Ведь теперь госпропаганда вещает, что, мол, местный производитель воспрянет и сейчас всем покажет?

– Президент ошибся. Для того чтобы показать, нужно, во-первых, чтобы доходы населения выросли, чтобы они могли покупать качественное продовольствие, не экономили на еде. И, во-вторых, нужно, чтобы мы произвели достаточно конкурентоспособную продукцию, хотя бы по отношению к белорусам и казахам. На сегодняшний день поддержка фермеров в этих странах выше. У нас Таможенный союз, они беспошлинно ввозят сюда продукты питания, соответственно, их крестьяне могут продавать дешевле. Если они демпингуют, мы в минусе, мы не получаем этих самых доходов, которые могли бы получать. Соответственно, мы в экономически невыгодном положении.

– Президент ошибся сознательно? Он вообще слышит голос производителя?

– Нас должно слушать правительство. Мне председатель одного аграрного союза, зернового, сказал: "Слушай, я не понимаю, министерство как будто оглохло. Нас не слышат. Мы говорим, что вот так делать не надо, а они делают ровно наоборот".

– Что именно?

– Власти говорят, что нужно поддерживать импортозамещение, – и снижают ассигнования на сельское хозяйство в бюджете; говорят, что не нужно повышать налоги, – и одновременно чиновники подписывают новые налоговые инициативы, которые существенно повышают финансовое давление на сельхозпроизводителей, в том числе на малых производителей. Мы замучились этими сигналами бизнесу. Давайте ребята, работайте, мы вас освободим от всех проверок – с другой стороны мы видим подписание закона о том, что Следственный комитет может возбуждать дела без налоговой инспекции по налоговым якобы преступлениям. Как это понимать?

– Вернемся к Казахстану и Белоруссии. Вы сказали, что импорт заблокирован из Европы и США, появилась люфт-пауза, пока не пришли китайские и южноамериканские продукты питания, это место быстро заняли казахи и белорусы…

– Тут их трудно в чем-то обвинить. Они делают то, что делал бы любой другой. Мало того, их правительства более прагматичны. Ребята, если у вас продовольствия не хватает, чтобы обеспечить рынок России, закупайте в Европе, например, сухое молоко, разбавляйте его и везите под видом белорусского в Россию, вам это будет выгодно. Эти скандалы на слуху. Но если ты вступил в Таможенный союз, ты должен санкции объявить либо всем Таможенным союзом, либо не объявлять их вовсе. Нельзя выдергивать какую-то страну и говорить, что тут санкции, а тут не санкции. Или ты должен закрыть границы, потому что любой бизнесмен хочет получить больше денег.

– Но для вас выгоднее, чтобы закрыли границы…

– С одной стороны, я производитель, и мне выгодно, а с другой – невыгодно. Если вы закроете границы для продуктов питания, оно будет дороже, и тогда своим работникам я должен заплатить больше денег, чтобы они нормально питались. Я должен повышать заработную плату. Какие у меня социальные обязательства перед моими рабочими? Я готов к тому, чтобы они ели только картошку и больше ничего? Нет готов. Или я хочу, чтобы они как раньше ели красную рыбу, так и продолжали ее есть?

– Что делать с белорусами? Лукашенко дал задание своему правительству сделать все, чтобы возобновить поставки всех тех товаров, которые идут через Европу, в том числе овощей и фруктов.

– С Белоруссией ничего делать не надо. Нужно с нами делать. Если вы вошли в Таможенный союз и в общее экономическое пространство, то тогда должны быть привязаны курсы валют, должны быть привязаны системы поддержки сельхозпроизводства, и они должны быть одинаковые. Если у казахов вдвое, например, меньше налог, то либо они должны его повысить, либо мы его должны понизить. Тогда у нас, у производителей, будут равные экономические условия. В этом случае искусственные преференции белорусским производителям пропадут по определению.

– Сейчас Москва заблокировала поступление продуктов питания через Белоруссию.

– Вы серьезно так думаете? Не верьте газетам! На самом деле, происходит так называемый вход контрабанды, и не только через Белоруссию. Вы экономическими методами можете определить, что на самом деле происходит. После того, как объявили эмбарго, то есть санкции, резко поднялась цена на свинину, потом она упала. И когда я одного мясного деятеля спросил, почему цена упала, он говорит: "Контрабанда пошла". Человека, который боролся с этим в Россельхознадзоре, просто убрали, потому что он стал слишком активно противодействовать ввозу продовольствия. С одной стороны, сидит какой-то вице-премьер, который командует этими вещами, и он вдруг понимает, что если сейчас четко выполнить все установки, которые ему дал президент, и закрыть границы, то через три дня в Москве начнутся голодные бунты.

– Исчезнет продовольствие?

– Оно исчезнет, и мы вернемся в советские времена. Помните, несмотря на то что ввезти было вообще ничего невозможно, мы видели импортные товары: джинсы, кроссовки, на черном рынке всегда можно было что-то купить. Тут примерно та же ситуация. Есть жесткие законы, граница, через нее пропускают какие-то объемы товаров. Ну белорусы должна были бы, наверное, поделиться своими допдоходами, просто наши поняли, что белорусы взяли и выполнили то, что сказал один президент другому. Он сказал: "Сырье-то ввозите, но главное – продукцию не ввозите". Они это поняли буквально. И стали покупать сырье, фасовать и привозить, хотя на самом деле это не является белорусским товаром. Или просто перештамповывать, как это было с яблоками. Но поскольку Белоруссия и Казахстан к санкциям не присоединились, то любой транзит из Белоруссии в Казахстан по территории Российской Федерации (а по-другому не проедешь) разрешен. Другое дело, что где-то машина сломалась, разгрузилась, это все попало на рынок... Я до сих пор могу прийти в магазин в Москве и найти там импортный французский или еще какой-то товар, который якобы запрещен к ввозу.

– То есть контрабанда не убавилась?

– Это Россия! Она и не убавится.

– Хотя Россельхознадзор и другие органы говорят о том, что все перекрыто, и Лукашенко возмущался и открыто сказал, что все равно будет продолжать поставлять эти товары...

– Еще раз, если вы будете верить тому, что пишут, вы ошибетесь. Вы реально смотрите глазами на то, что происходит. В магазинах Москвы есть товары, которые, вообще-то, на самом деле, ниоткуда не могли попасть, только из Европы. И это видят все без исключения. Если эти товары убрать с полок, то, к сожалению, продовольствие очень сильно вырастет в цене. Как только подорожала свинина, сразу стала дорожать курятина, хотя на самом деле кур у нас достаточно. Но люди смотрят, как дорожает одно, начинают покупать другое, и это следом начинает дорожать.

– Сколько продовольствия закупает Россия за рубежом?

– Мы покупали в европейских странах продовольствия в 2013 году на 43 миллиарда долларов. Значит, мы его должны купить у кого-то другого на те же самые 43 или больше миллиардов долларов. Или же мы должны вложить деньги в сельское хозяйство и через несколько лет получить отдачу в виде уже своего продовольствия. Возьмите бюджет на 2015-2017 годы. Государство сказало, что денег на сельское хозяйство мы больше давать не будем, то есть вкладывать в модернизацию сельского хозяйства не собираемся. Отсюда можно заключить, что, скорее всего, это будет либо китайское, либо какое-то другое продовольствие, пока на них санкции не действуют. Либо это будет отмена санкций европейских (отмена эмбарго на ввоз европейского продовольствия. – РС).

– Что будет дальше? Гречка выросла в цене, ходил покупать развесной чай, он вырос на 30 процентов. Продавцы предупредили: с Нового года поставщики еще больше поднимут цену. Что нас ожидает в январе?

– В январе цены на продукты питания резко не подскочат. После Нового года идет спад закупки питания, у народа есть декабрьские запасы, он должен их съесть. Январь для торговли мертвый месяц. Но где-то с 20 января повысятся цены. Импортеры же не хотят работать в убыток, они будут играть на опережение, мотивируя тем, что курс доллара и евро летит, и мы должны хотя бы свои деньги получить обратно. Тот, кто покупает за доллары, за юани, еще за что-то, он все равно продает за рубли, и надо успеть эти деньги конвертировать, чтобы снова закупить продовольствие и завести его в страну. Только никто не может понять, когда это все остановится.

– Семейные бюджеты уже начинают трещать…

– Конечно.

– Как вы считаете, народ выйдет на улицы, будут какие-то акции?

– Когда в магазинах Советского Союза не было продовольствия, никто не выходил на улицы. У нас это не повод для демонстраций. Другое дело, каждый начнет для себя искать выход: кто-то поедет в деревню, к родственникам, будет картошку, капусту привозить оттуда, кто-то заменит мясо говядины на мясо курятины. Все будут ругаться, но, несмотря на это, жить и трудится.

– Если бы вы попали на прием к Путину, что бы вы ему посоветовали?

– Первое – надо отправить правительство в отставку. Потом нанять правительство профессионалов. Министром сельского хозяйства должен быть человек, который работал в этой сфере. Во-вторых, нужно прекратить высасывать из средних и мелких производителей, а также и крупных деньги через повышение тарифов на электричество и на топливо, нужно дать им возможность стать конкурентоспособными. Прекратить говорить, что "Газпром" и подобные структуры – это всенародное достояние. На самом деле – это всенародное горе. Потом мне нужен независимый суд и исполнение его решений. Мы, например, выигрываем суды у каких-то организаций и не можем получить эти деньги.

– А по поводу санкций?

– Их надо срочно отменить! И больше денег направлять именно на собственное производство. Вот и все! Потому что в ближайшие пять лет, по некоторым позициями в течение десяти лет все равно мы импорт не заместим. Если вы думаете о стране, то вы должны производить более экологически чистое продовольствие, по более низким ценам.

– Когда мы беседовали с одним из основателей сети "Пятерочка", предпринимателем Дмитрием Потапенко, он сказал, что мифического русского продукта нет уже лет двадцать…

– Нет, он не прав. Все зависит от того, какой это продукт. Вот мы производим яблоки: саженцы – из Орла или из Мичуринска, земля наша, капельный полив – технологию мы приобрели за рубежом, но трубочки наши, отечественные, вода наша, удобрения большей частью наши. Вот ядохимикатов у нас, к сожалению, нет производства. Руки наши, собираем мы сами и потом производим из этого сок. К сожалению, пресс немецкий, но он всегда был либо польский, либо немецкий, даже во времена СССР. И это больше наша продукция. Если Дмитрий говорил вам про картошку, то да, семена импортные, ядохимикаты импортные, трактор и картофелекомбайн английский Deutz. Это плохо. Но опять же это наша земля, наши люди, наша солярка, вода наша, мы все это производим и считаем российским.

– У Запада есть рычаги давления на Москву? Могут ударить санкциями по сельскому хозяйству?

– Если они запретят ввоз составляющих для сельхозпроизводства, то нам будет очень тяжело. Заменить технологии сложно. Много денег вложено, например, в оборудование животноводческих ферм, в племенной скот, он тоже импортный. Вот они скажут, что семя быков, например, больше не завозим – и осеменять нам нечем тогда. Мы начнем осеменять собственными быками, наверное, но в этом случае мы потеряем продуктивность скота, качество мяса ухудшится. Если они скажут: мы не дадим вам ввозить запчасти к тракторам и комбайнам, то это беда. Мы же 20 лет ориентировались на Европу, мы с ними связаны очень сильно, в том числе и технологиями. Вы просто подумайте, сколько у нас импортного (читай европейского и американского) фармацевтического оборудования и лекарств? Тут вообще будет катастрофа! Потому что все дорогостоящие лекарства, как правило, у нас импортные. Я надеюсь, что дальше война санкций завершится, все уже наелись этими санкциями.

– Вы думаете, наелись?

– Думаю, что да.