Вот какие тезисы обосновывает Эдвард Люттвак в своей новой книге «Расцвет Китая: наперекор стратегической логике»:
Западные элиты идеологически расколоты. Один лагерь свято верит в права человека, эмансипацию женщин, социальные сети, финансовые рынки, международные и региональные организации. Эти силы якобы сметают все барьеры, разделяющие человечество, – политические, экономические, культурные, расово-этнические.
Приверженцы полярной теории видят доминантный тренд в новой волне национализма, охватившей мир, в том числе отдельные регионы Европы, которая, казалось бы, получила убойную прививку от националистического вируса. Что касается Азии, то там парадом национализмов командует Китай. Ему потребовалось 200 лет, чтобы навести порядок на своих сухопутных границах. Его лидеры надеются, что им потребуется куда меньше времени на установление господства над омывающими страну морями.
В третьем лагере обитают реалисты. Они признают наличие обеих названных тенденций, интегрирующей и разъединяющей, и полагают, что угроза международной безопасности таится как раз в неумелой политике, сталкивающей эти тренды. Если уж руководители какой-то страны, движимые национализмом, задались целью поднять ее экономическую, политическую и военную мощь, то делать им это следует осторожно и поэтапно, не тревожа потенциальных соперников, исповедующих универсалистскую идеологию. Если же, как в Китае, они делают это не поэтапно, а ускоренно по всем направлениям сразу, то даже самые благодушные соседи, готовые было поверить, что мир вступил в эпоху глобализации и вот-вот окончательно изживет державнические атавизмы, будут вынуждены воздвигнуть заслон их амбициям.
Эдвард Люттвак рассказал о своей книге в интервью Радио Свобода.
– Китайцы – народ необыкновенно одаренный во многих отношениях, но стратегическим гением они не обладают. Посмотрите, в каком географическом контексте происходило становление государственности Китая: море с одной стороны, пустынное плато – с другой, джунгли – с третьей, бескрайняя степь – с четвертой. Это география, способствующая изоляционизму. И в культурном отношении Китай после непродолжительного эксперимента с открытостью в первой половине 15-го века отгородился от внешнего мира и вновь вошел с ним в контакт всего лишь несколько десятилетий назад. В прошлом Китай никогда не имел дело с народами, равными себе, он рос в атмосфере, которую я бы назвал «культуральным аутизмом».
Вы имеете в виду «поднебесность», зацикленность на себе, эгоцентризм?
– Аутизм китайцев в смысле геополитики – это непонимание других народов, мотивов их поведения, сути их представлений о самом Китае. У китайцев очень слаба способность к рефлексии, без которой невозможна выработка реалистической стратегии. При этом надо отличать стратегию от стратегем, то есть от военных хитростей, которых китайцы придумали великое множество, как явствует из классического трактата Сунь Цзы «Искусство войны». Но обратите внимание: все эти стратегемы относятся к так называемой эпохе «Воюющих царств», то есть внутренним межкитайским войнам, и абсолютно неприменимы к конфликтам с чужестранцами.
Так чем же отличаются стратегемы от стратегии?
– Стратегическая логика сурова и парадоксальна: если ваша экономическая мощь растет быстрыми темпами, 7-9 процентов в год и вы не желаете провоцировать соседей на блокирующие действия, сокращайте военное производство. Если теперь вы достаточно богаты, чтобы построить десять авианосцев, растолкуйте своим адмиралам, что стратегически имеет смысл построить от силы один. Я прекрасно понимаю, что это противоречит здравому смыслу и что в этом трудно убедить народ, проникшийся естественным духом патриотизма, но это необходимо сделать. В противном случае, если вы будете наращивать экономическую и военную мощь пропорционально, то спровоцируете против себя ответные меры. Эти меры будут поначалу чисто военные, а затем и экономические, ибо между противоборствующими военными блоками торговля крайне затруднена. Я имею в виду ту самую внешнюю торговлю, которая является главным двигателем развития Китая и гарантом его социальной стабильности. В политическом руководстве КНР, мы знаем, по-прежнему крепка память об унижениях, которым страну исторически подвергали иностранцы, и желание расквитаться за них с обидчиками. Но если бы это руководство не было столь культурально аутичным, оно бы, я уверен, приняло трудное, но правильное решение.
В эпоху Дэн Сяопина на короткое время именно так и было, и Китай проводил политику «мирного подъема». Реалистично ли ожидать от нового Председателя Си Цзиньпина более трезвого курса?
– Насколько я могу судить, от Си Цзиньпина ждут содержательно того же курса, который проводил Ху Цзиньтао, и лишь незначительных стилистических отличий от предшественника. После той кройки по лекалу, которой подвергаются китайские лидеры на пути к вершинам власти, индивидуальности в них остается не много.
Примерно до 2008 года Китай проводил все же общий курс на замирение с соседями и дипломатическое урегулирование территориальных споров. Но в том году все резко переменилось, и Пекин перешел на язык угроз и прямых агрессивных действий. Что случилось? Глубокая экономическая рецессия в США и Европе, их внезапно ослабившая? Или в Пекине показалось, что Обама является приверженцем политики изоляционизма?
– Пекин, на мой взгляд, также вынуждает торопиться неуверенность в завтрашнем дне, общий пессимистический настрой в связи с убыванием легитимности Компартии как руководящей силы в обществе, которое становится все более капиталистическим. Компартия, помимо этого, утрачивает легитимность ввиду возросшей открытости страны, распространения в интернете подробнейших сведений о коррупции, которая свирепствует во властных структурах. Причем крайне неравномерное распределение выгод от коррупции в разных звеньях иерархии тоже порождает изрядное напряжение в рядах самой КПК. И партия не чувствует себя более вправе применять силу против участников стихийных бунтов, которые то и дело вспыхивают по всей стране. Добавьте к этому реальную перспективу замедления экономического роста и вы получите все предпосылки к замене коммунистической идеологии на воинственно националистическую, желанную и понятную массам. Из двух сценариев – успех в борьбе с коррупцией и угасание Компартии – я считаю более реалистичным второй.
В складывающейся сейчас негласной антикитайской коалиции есть свои внутренние трения, но если взять ее костяк – Япония, Вьетнам и Индия, за которыми стоят США, разворачивающиеся в сторону Азии, то и по населению, и по суммарному ВВП, и по техническому развитию они намного опережают Китай.
У Индии Китай хочет забрать целый штат Аруначал-Прадеш, который он именует Южным Тибетом. Как Германия в эпоху, предшествующую Первой мировой войне, имела лучшие в мире науку, культуру и промышленность, но пожелав стать еще и ведущей в мире военной державой, попала в кольцо дипломатической блокады, так и Китай, который сегодня опережающими темпами аккумулирует военную мощь, провоцирует ответную реакцию и в итоге потеряет свое влияние.
На Западе бытует мнение, будто Китай – это сильное централизованное государство, но это не так, и его ведомственно-региональная раздробленность тоже является фактором в усилении конфронтации с соседями, замечает Люттвак. Министерство рыбного хозяйства КНР осуществляет свою внешнюю политику, задевающую интересы Малайзии, Вьетнама и Филиппин; Управление морского и речного надзора конфликтует с Японией; бюрократические приоритеты ВМФ и ВВС простираются до самой Индонезии; свои территориальные претензии к иностранным государствам имеет даже отдельно взятая провинция Хайнань. Как бы то ни было, мой собеседник уверен, что если население предъявит руководству счет по заявленным территориальным притязаниям, тому будет нечем платить, ибо Китай сегодня недостаточно силен, чтобы осуществить эти притязания на практике. Однако его националистические игрища не становятся от этого менее рискованными.
Китай энергично прессует своих соседей на востоке, в перспективе метя и в США, но при этом миролюбствует на западном направлении, не заявляя никаких претензий ни России, ни ее близким союзникам Монголии, Казахстану и так далее. И это единственный стратегически обдуманный элемент во всей внешней политике КНР, заявил вашингтонский эксперт Эдвард Люттвак.
Западные элиты идеологически расколоты. Один лагерь свято верит в права человека, эмансипацию женщин, социальные сети, финансовые рынки, международные и региональные организации. Эти силы якобы сметают все барьеры, разделяющие человечество, – политические, экономические, культурные, расово-этнические.
Приверженцы полярной теории видят доминантный тренд в новой волне национализма, охватившей мир, в том числе отдельные регионы Европы, которая, казалось бы, получила убойную прививку от националистического вируса. Что касается Азии, то там парадом национализмов командует Китай. Ему потребовалось 200 лет, чтобы навести порядок на своих сухопутных границах. Его лидеры надеются, что им потребуется куда меньше времени на установление господства над омывающими страну морями.
В третьем лагере обитают реалисты. Они признают наличие обеих названных тенденций, интегрирующей и разъединяющей, и полагают, что угроза международной безопасности таится как раз в неумелой политике, сталкивающей эти тренды. Если уж руководители какой-то страны, движимые национализмом, задались целью поднять ее экономическую, политическую и военную мощь, то делать им это следует осторожно и поэтапно, не тревожа потенциальных соперников, исповедующих универсалистскую идеологию. Если же, как в Китае, они делают это не поэтапно, а ускоренно по всем направлениям сразу, то даже самые благодушные соседи, готовые было поверить, что мир вступил в эпоху глобализации и вот-вот окончательно изживет державнические атавизмы, будут вынуждены воздвигнуть заслон их амбициям.
Эдвард Люттвак рассказал о своей книге в интервью Радио Свобода.
– Китайцы – народ необыкновенно одаренный во многих отношениях, но стратегическим гением они не обладают. Посмотрите, в каком географическом контексте происходило становление государственности Китая: море с одной стороны, пустынное плато – с другой, джунгли – с третьей, бескрайняя степь – с четвертой. Это география, способствующая изоляционизму. И в культурном отношении Китай после непродолжительного эксперимента с открытостью в первой половине 15-го века отгородился от внешнего мира и вновь вошел с ним в контакт всего лишь несколько десятилетий назад. В прошлом Китай никогда не имел дело с народами, равными себе, он рос в атмосфере, которую я бы назвал «культуральным аутизмом».
Вы имеете в виду «поднебесность», зацикленность на себе, эгоцентризм?
– Аутизм китайцев в смысле геополитики – это непонимание других народов, мотивов их поведения, сути их представлений о самом Китае. У китайцев очень слаба способность к рефлексии, без которой невозможна выработка реалистической стратегии. При этом надо отличать стратегию от стратегем, то есть от военных хитростей, которых китайцы придумали великое множество, как явствует из классического трактата Сунь Цзы «Искусство войны». Но обратите внимание: все эти стратегемы относятся к так называемой эпохе «Воюющих царств», то есть внутренним межкитайским войнам, и абсолютно неприменимы к конфликтам с чужестранцами.
Так чем же отличаются стратегемы от стратегии?
– Стратегическая логика сурова и парадоксальна: если ваша экономическая мощь растет быстрыми темпами, 7-9 процентов в год и вы не желаете провоцировать соседей на блокирующие действия, сокращайте военное производство. Если теперь вы достаточно богаты, чтобы построить десять авианосцев, растолкуйте своим адмиралам, что стратегически имеет смысл построить от силы один. Я прекрасно понимаю, что это противоречит здравому смыслу и что в этом трудно убедить народ, проникшийся естественным духом патриотизма, но это необходимо сделать. В противном случае, если вы будете наращивать экономическую и военную мощь пропорционально, то спровоцируете против себя ответные меры. Эти меры будут поначалу чисто военные, а затем и экономические, ибо между противоборствующими военными блоками торговля крайне затруднена. Я имею в виду ту самую внешнюю торговлю, которая является главным двигателем развития Китая и гарантом его социальной стабильности. В политическом руководстве КНР, мы знаем, по-прежнему крепка память об унижениях, которым страну исторически подвергали иностранцы, и желание расквитаться за них с обидчиками. Но если бы это руководство не было столь культурально аутичным, оно бы, я уверен, приняло трудное, но правильное решение.
В эпоху Дэн Сяопина на короткое время именно так и было, и Китай проводил политику «мирного подъема». Реалистично ли ожидать от нового Председателя Си Цзиньпина более трезвого курса?
– Насколько я могу судить, от Си Цзиньпина ждут содержательно того же курса, который проводил Ху Цзиньтао, и лишь незначительных стилистических отличий от предшественника. После той кройки по лекалу, которой подвергаются китайские лидеры на пути к вершинам власти, индивидуальности в них остается не много.
Примерно до 2008 года Китай проводил все же общий курс на замирение с соседями и дипломатическое урегулирование территориальных споров. Но в том году все резко переменилось, и Пекин перешел на язык угроз и прямых агрессивных действий. Что случилось? Глубокая экономическая рецессия в США и Европе, их внезапно ослабившая? Или в Пекине показалось, что Обама является приверженцем политики изоляционизма?
– Пекин, на мой взгляд, также вынуждает торопиться неуверенность в завтрашнем дне, общий пессимистический настрой в связи с убыванием легитимности Компартии как руководящей силы в обществе, которое становится все более капиталистическим. Компартия, помимо этого, утрачивает легитимность ввиду возросшей открытости страны, распространения в интернете подробнейших сведений о коррупции, которая свирепствует во властных структурах. Причем крайне неравномерное распределение выгод от коррупции в разных звеньях иерархии тоже порождает изрядное напряжение в рядах самой КПК. И партия не чувствует себя более вправе применять силу против участников стихийных бунтов, которые то и дело вспыхивают по всей стране. Добавьте к этому реальную перспективу замедления экономического роста и вы получите все предпосылки к замене коммунистической идеологии на воинственно националистическую, желанную и понятную массам. Из двух сценариев – успех в борьбе с коррупцией и угасание Компартии – я считаю более реалистичным второй.
В складывающейся сейчас негласной антикитайской коалиции есть свои внутренние трения, но если взять ее костяк – Япония, Вьетнам и Индия, за которыми стоят США, разворачивающиеся в сторону Азии, то и по населению, и по суммарному ВВП, и по техническому развитию они намного опережают Китай.
У Индии Китай хочет забрать целый штат Аруначал-Прадеш, который он именует Южным Тибетом. Как Германия в эпоху, предшествующую Первой мировой войне, имела лучшие в мире науку, культуру и промышленность, но пожелав стать еще и ведущей в мире военной державой, попала в кольцо дипломатической блокады, так и Китай, который сегодня опережающими темпами аккумулирует военную мощь, провоцирует ответную реакцию и в итоге потеряет свое влияние.
На Западе бытует мнение, будто Китай – это сильное централизованное государство, но это не так, и его ведомственно-региональная раздробленность тоже является фактором в усилении конфронтации с соседями, замечает Люттвак. Министерство рыбного хозяйства КНР осуществляет свою внешнюю политику, задевающую интересы Малайзии, Вьетнама и Филиппин; Управление морского и речного надзора конфликтует с Японией; бюрократические приоритеты ВМФ и ВВС простираются до самой Индонезии; свои территориальные претензии к иностранным государствам имеет даже отдельно взятая провинция Хайнань. Как бы то ни было, мой собеседник уверен, что если население предъявит руководству счет по заявленным территориальным притязаниям, тому будет нечем платить, ибо Китай сегодня недостаточно силен, чтобы осуществить эти притязания на практике. Однако его националистические игрища не становятся от этого менее рискованными.
Китай энергично прессует своих соседей на востоке, в перспективе метя и в США, но при этом миролюбствует на западном направлении, не заявляя никаких претензий ни России, ни ее близким союзникам Монголии, Казахстану и так далее. И это единственный стратегически обдуманный элемент во всей внешней политике КНР, заявил вашингтонский эксперт Эдвард Люттвак.
